Дух, Дий, Див (статья) © Дмитрий Логинов, 5.5.2015

Метко сказал кто-то из великих: все твои достижения, в сущности, определяются тем, в какой степени и в каком смысле ты преодолеваешь зависимость от эго. То есть преодолеваешь самоотождествление с «я» земным.

В этом преодолении состоит – на деле – духовность. Псевдодуховные любят употреблять это слово попусту, и поэтому оно сделалось мишенью насмешек.

Есть, впрочем, насмешки умные. Песенка Бориса Гребенщикова:

• «Ох, не хило быть духовным – в голове одни кресты,
• А по свету мчится поезд, и в вагоне едешь ты…
• Паровоз твой мчит по кругу, рельсы тают как во сне,
• Машинист и сам не знает, что везет тебя ко мне».

Это начало и конец песни, а по ходу ее насмешка перешла в проповедь. Похоже, что «ты» здесь это земное «я», тогда как под «ко мне» понимается внутреннее путешествие от него к Я духовному (а машинист, который и сам не знает, это Демиург, о котором упоминали выше).

Так что же такое духовность на самом деле?

Дух есть Небесный Царь, потому как он есть Единство. Речение Христа: «Истинно говорю вам: будут прощены сынам человеческим все грехи и хуления, какими бы ни хулили; но кто будет хулить Духа Святого, тому не будет прощения вовек» (от Марка, 3:28,29).

Сын (а с Ним и Творение) и Отец (Творец) ЕДИНЫ, прежде всякого прочего, в Духе именно. В определенном смысле можно даже сказать, что Сын и Отец есть Лики (моменты, полюса) Духа.

Было у древних руссов богословское понятие Дидух – или Дедух – в котором так и слышится Дед-Дух или же указание, ГДЕ находится Сверхоснова, уравновешивающая нераздельность и неслиянность. Таким исповедует северный ведизм Дия, упомянутого в Деяниях апостолов (Деян 14:12). Этого Дия упоминает и Велесова книга, дощечка ее 19: «Молимся Патару Дию, потому как низвел огонь, который Матерь Сва Слава приносит праотцам нашим». (Сравним: «Огонь пришел Я низвести на землю» — Лк 12:49.) А на санскрите Дьяус Питар есть Отец Небесный. Юлий Цезарь свидетельствовал, что «варвары» богу по имени Патар Дий, который суть отец всех богов.

Дия в Деяниях можно видеть на церковнославянском, а в переложении на современный русский заменили его на Зевса. Напрасно. В Иконе, Листе (Листре) и Древле (Дервии), куда пришли проповедовать апостолы, жили галаты (предки голяд – см. «Очи галатов», Дмитрий Логинов, 2014), а не эллины. И поклонялось это славяно-скифское малоазийское (каппадокийское) племя никакому не Зевсу, а Дию именно. «Жрец же Дия, сущаго пред градом их, приведе юнцы и венцы пред врата, с народы хотяше жрети» (Деян 14:13).

Дий этот называется в православном христианском[1] «Слове о полку Игореве» Див, и говорится о нем, что сидит на вершине Древа. То есть Мирового Древа. Сидящий на вершине Древа Миров есть символ того, Кто Всё Видит. «Дивится» на древнерусском и означает «видеть», откуда именование Див. Всевидящее Око есть одно из величальных имен Бога Всевышнего и в христианстве официальном нынешнем.

Дий называется Велесовой книгой Дид, когда говорит она о Великом Триглаве в символах: «Бог Дид-Дуб-Сноп наш» (дощечка 11).

Итак, Дух есть абсолютное единство. Там едины Отец и Сын, Творец и творение. Сын это, естественно, никаким образом не творение; Он ведь и так един со своим Отцом.

Однако Сын есть Отец именно такой, КАК ОН ПРЕДСТАВЛЕН ВНУТРИ ТВОРЕНИЯ. Именно посему: «никто не приходит к Отцу иначе, как только через Меня» (Ин 14:6). И: «через Него имеем доступ к Отцу… в одном Духе» (Еф 2:18).

Или, можно сказать, Сын есть способ Отца увидеть свое Творение не извне, как видит его Творец (или творец: кузнец — сварог — видит на наковальне, гончар на круге), а — изнутри этого Творения как если бы Он сам был одной из тварей своих.

Приблизительно к такому приему прибегает создатель романа, когда он изображает, среди других, ЛИРИЧЕСКОГО героя. То есть использует прием повествования от первого лица. Лирическим героем называется, как известно, тот именно художественный образ в романе, от лица которого ведется повествование.

То есть на уровне действия в романе он вроде как и один из героев — созданный персонаж, тогда как на уровне написания романа он — сам автор повествования, источник его, творец… Богочеловек. Пожалуй, это наисерьезнейшая тема всякой серьезной мифологии: судьба Творца ВНУТРИ своего творения.

Писатель от Бога едва ли бы отказался от возможности стать героем собственного романа и посмотреть изнутри: как оно там ощущается… это все? Насколько правдоподобно? Хорошо ли захватывает?

Пожалуй, для полноты впечатления он согласился бы даже на это время забыть, что ведь… он сам и есть автор этого всего. Так будет полней впечатление, когда… вроде, как и нет запасного аэродрома.

Вот, русские сказки очень и очень богаты примерами таких… приятных разочарований. Правда — несколько зашифрованных символически. Вроде как Иван дурак поначалу последний из последних и ничего-то у него не ладится, и вообще едва только где-то и как-то способен существовать на самой незначительной должности. Подвиги великие совершает — а все напрасно!

То есть — как бы напрасно. Потому что потом, к самому концу сказки, вдруг выясняется: он вовсе не дурак — он царевич, этот Иван! И вот — как не бегает он от царского венца (раза два обязательно попытается уклониться: ну, не для меня же, убогого!), а как-то все равно неминуемо венец этот «дурака» настигнет.

Это уж такой способ у Бога творить вселенную. Напишет на холсте времени и пространства некий Роман. В какой-то момент сей Автор помещает Себя туда как лирического героя.

Бывает — этому аватару, то есть лирическому герою, достается не слабо… А небезынтересно, кстати, даже само созвучие АВТОР и АВАТАР. Две стороны единой медали. И огласовка как символ пришествия во плоти – какого-то оплотнения, вписывания…

Но это и накладывает ограничения. И посему даже Сам Христос говорит: «что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог. Если же хочешь войти в жизнь [вечную], соблюди заповеди» (Мф 19:17).

Но разве Христос не благ? И разве он не есть Бог? Правильные ответы, конечно же, БЛАГ и ЕСТЬ. Но именно по своей благости и божественности Он изрекает истину не как-либо, а лишь В ЕЕ ПОСЛЕДНЕЙ ИНСТАНЦИИ.

То есть с нечеловеческой точностью. Поэтому далеко не все логии (речения Логоса) внятны людям. Особенно современным. И потому Евангелие от Фомы — записанное, вообще-то, ранее прочих — зовут апокрифом.

А точность состоит вот в чем: даже Он Сам, но ЗДЕСЬ – это еще далеко не Он Сам, как ТАМ. ВСЯ благость Его не может вместиться в такую малость, как мир. Ибо, чтобы вместиться в такую малость, как мир, Он должен был и Сам умалиться несколько.

Ранние христиане ведали эту тонкость. Осталось от времен тех слово кенозис[2]. Его дословный перевод означает «причастие пустоте». Бог сотворил мир из ничего.[3] Поэтому, мир сей по сути – пустота, иллюзия. То есть, нисходя с неба на землю, воплощаясь, Бог причащается пустоте – умаляется, дабы вместиться в малом.

Поделиться с друзьями в соцсетях: