ПРОБЛЕМА КУЛЬТУРНОЙ ИДЕНТИФИКАЦИИ ЛИЧНОСТИ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

Кленов Л.А., к.ф.н., доцент кафедры философии ИПЮ РГППУ г. Екатеринбург

ПРОБЛЕМА КУЛЬТУРНОЙ ИДЕНТИФИКАЦИИ ЛИЧНОСТИ

В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

В России начала XXI века заметно усилились процессы, связанные с утратой личностью социокультурной идентичности. Утрачивается гордость за свое Отечество, историю русской культуры. Происходит эрозия нравственного достоинства, чувства ответственности за родную землю. Благородство и красоту русской, ориентированной духовно культуры вытесняет утилитаризм западных мирских благ.

Человек настраивается на внешнее, идентифицирует себя с ним, но: «Жизнь показывает, что человек, настроенный на внешнее, никогда не удовлетворяется просто необходимым, а всегда стремится, помимо этого, получить что-то еще большее и лучшее, которое он, верный своему предрассудку, постоянно ищет во внешнем… но помимо этого свои требования выдвигает и внутренний человек. И эти требования невозможно утолить никакими внешними благами. И чем слабей этот голос будет доноситься сквозь шум погони за удовольствиями мира сего, тем больше внутренний человек будет превращаться в необъяснимый источник злополучия в жизненных условиях, позволяющих надеяться на иное» [11. С.61-62].

Одно лишь удерживает нашего современника от окончательной утраты самоидентичности – это неподвластная логике сиюминутной выгоды традиция русской культуры. Благодаря именно этой традиции продолжает сохраняться народный менталитет и народный характер, свойственное человеку русской культуры целостное и соборное мировоззрение.

Не идеализируем ли мы традицию русской культуры, связывая именно с ней надежное основание идентификации личности в условиях современной России? И в чём заключается проблема этой идентификации? Ответы предполагают решение следующих задач: 1) рассмотрение содержания понятия «традиция», а также роли традиции в функционировании и развитии культуры; 2) анализ проблемы культурной идентификации личности в связи с выявлением своеобразия Традиции русской культуры.

Обычно под традицией понимается то, что переходит от одного поколения к другому, наследуясь от предшествующих поколений (идеи, взгляды, вкусы, образ действий, обычаи и т.п.). Традиция (от лат. tradition – передача) это элементы социального и культурного наследия, сохраняющиеся в определенных общественных классах и социальных группах в течение длительного времени.

В этом смысле традиция – фундаментальная характеристика культуры и основополагающий принцип ее функционирования, поскольку культура основывается на передаваемых из поколения в поколение обычаях, порядках и правилах поведения. В качестве основополагающего принципа функционирования культуры традиция была реализована в древневосточных обществах (отсюда понятия: «традиционное общество» и «традиционная культура»).

Традиция и сейчас – необходимое условие функционирования и развития культуры, ибо подлинная культура всегда есть синтез традиции и новации. Культура есть творчество, укорененное в традиции, или мера развития продуктивно-творческих сил человека, представляющая связь между внематериальной сверхценностью (сущностью традиции) и материально-преобразующей деятельностью человека как субъекта общественных отношений.

В этой связи представляется существенным различие Традиции и традиций. Если Традиция есть условие существования культуры, то традиции – это лишь совокупность повторяемых на протяжении длительного времени обычаев, навыков, правил поведения и т.п., которыми в чрезвычайных условиях можно и пожертвовать, не утрачивая, при этом, культурной идентичности.

К Традиции как условию существования культуры «имеет отношение только то, что включает в себя элементы сверхчеловеческого порядка… традиция в определенном отношении и есть осознанная и эффективная связь человека с высшими состояниями бытия» [3]. Иначе говоря, культура в своей основе религиозна и, поэтому, в состоянии бороться со смертью, стремиться к воскресению и вечности.

Именно Традиция сообщает культуре подлинное благородство: «Благородство всякой истинной культуры определяется тем, что культура есть культ предков, почитание могил и памятников, связь сынов с отцами. Культура основана на священном предании. И чем древнее культура, тем она значительнее и прекраснее. Культура всегда гордится древностью своего происхождения, неразрывной связью с великим прошлым. Культура, подобно Церкви, более всего дорожит преемственностью. В культуре нет хамизма, нет пренебрежительного отношения к могилам отцов» [1. С.249].

Современная западная цивилизация, «блага» которой ныне активно поставляются в Россию, основывает все свои успехи и завоевания на смертоносной власти времени. Она не борется со смертью, не хочет вечности: «Цивилизация очень приятно и весело устраивается на кладбищах, забыв о покойниках. Цивилизация футуристична. В цивилизации есть хамизм зазнавшегося parvenu. Этот хамизм сообщается и культуре, которая хочет быть окончательно безрелигиозной» [1. С.249].

В обществе с развитой религиозной культурой проблемы культурной идентификации не существует, ибо человек приобщается к Традиции и совокупности традиций отечественной культуры с раннего детства, получая, тем самым, культурную идентичность по наследству. Эта проблема возникает в связи с широким распространением в обществе секуляризованной (мирской) культуры.

Даже и личность, сформировавшаяся в религиозно крепкой среде церковного традиционализма и подлинного благочестия, далеко не всегда выдерживает искус внерелигиозной и антирелигиозной культуры. Возникает угроза утраты идентичности, т.е. эмоционального и иного самоотождествления личности с тем, что составляет образцы мира религиозной культуры.

Этого искуса и связанного с ним духовного кризиса трудно избежать. Пример тому – глубокий духовный кризис, испытанный в свое время даже и верным церкви К.Н. Леонтьевым [4. С.252-253].

В европейской истории процесс обособления культуры от веры, религии и церкви (процесс ее секуляризации) ведет свое начало еще от эпохи Возрождения. Постепенно нарастая, он привел к тому, что в XX веке, по словам И.А. Ильина, образовался «широкий антихристианский фронт, пытающийся создать нехристианскую и противохристианскую культуру. Все, что произошло в мире в двадцатом веке и продолжает совершаться и ныне, свидетельствует о том, что христианское человечество переживает глубокий религиозный кризис. Широкие слои людей утратили живую веру и отошли от христианской церкви. Но, отойдя от нее, многие не остались к ней безразличны: они усвоили себе настроение отчужденности, осуждения и вражды» [5. С.285].

Эти слова И.А. Ильина в первую очередь следует отнести к тем духовным процессам, которые имели место в советский период истории русской культуры. Но, будучи в своей основе атеистической, эта культура, тем не менее, не размывала таких традиционных ценностей русской культуры, как, например, труд и социальная справедливость. В условиях же постсоветской России эти фундаментальные ценности извращены, и это произошло одновременно с реставрацией основ религиозной культуры. В итоге социокультурная реальность современной России крайне противоречива: «Ценностные ориентиры перепутаны настолько, что в едином пространстве существуют несовместимые идеалы, исключающие возможность конструктивного диалога… Россия стала остро ощущать кризис культурной идентичности на всех уровнях» [2. С.381-382].

Для ответственно мыслящего человека стало сегодня совершенно очевидным, что проблема поиска культурной идентичности много существеннее проблемы обретения материального благополучия. В этой связи возникает принципиальный вопрос о качественном своеобразии Традиции русской культуры.

С религиозной точки зрения культура рождается из культа, истоки ее Традиции сакральны. Однако зачастую религиозная культура отождествляется с религиозной традиционностью народной культуры, т.е. не делается различия между Традицией и совокупностью традиций религиозной культуры.

И в этом случае критика устаревших традиций нередко оборачивается отрицанием самой Традиции. Несомненно, значительный объем традиций важен для устойчивости религиозной культуры и, вместе с тем, представляется очевидным, что от некоторых из них следует отказаться, если они вступают в противоречие с прогрессивным обновлением общества и начинают тормозить его развитие.

Так, справедливо подвергая критике ряд отживших традиций отечественной культуры, некоторые современные авторы, сторонники светской гуманистической культуры, восстают на саму Традицию: «Обновления России следует ожидать не от возрождения духовных традиций предков, на 99% состоящих из дремучих предрассудков и гнусного домостроя, а от порвавшего с ними молодого поколения. Ему предстоит вновь “зачать” Россию – свободную, современную Россию, а не донашивать обноски старых “Рассей”, волоча их шутовской наряд, в котором колпак юродивого венчает царские аксельбанты, украшающие ленинско-сталинский френч, к которому пристегнуты брюки с казачьими лампасами, а в завершение – онучи с крестьянскими лаптями. Хороша Россия, нечего сказать!» [9. С.133].

Другой крайней точки зрения придерживаются сторонники конфессиональной российской версии традиционализма, считая, что «в настоящее время ортодоксальная православная церковь представляет собой единственную твердую основу для национального самоопределения…» [10. С.55].

Думается, что в настоящее время проблема культурной идентификации заключается не в том, что русская религиозная и светская культура – это две совершенно разные культуры, и личность якобы должна остановить свой выбор на одной из них, решительно порывая с другой, а в том, что та и другая – два различных аспекта бытия единой Традиции русской культуры и соответствующий выбор должен сопровождаться адекватным этой Традиции способом личностного с ней самоотождествления.

Следовать Традиции и быть ее ортодоксом – это не одно и то же. Так, например, с точки зрения ортодоксальной православной церковности времен Сергия Радонежского, его деяния по обустройству монастырской жизни выглядели новаторскими. Византийские, например, монастыри были «особножитными», и монахи собирались вместе только на общие богослужения. В своей же обители Сергий Радонежский возродил раннехристианскую этику совместной жизни, совершив переход монахов от обособленного жительства к общему. Здесь расставание с привычными традициями, ориентирующими на развитие индивидуалистической психологии, привело к возникновению сложной, жизнеспособной, духовно-просветленной общности и, тем самым, укрепило Традицию, ее высший и неизменный принцип служения Троице, воплощенной в добре, духовности и созидании [6. С.920].

Светская культура, не разменявшая свои высшие ценности на иллюзорные блага, есть также служение добру, духовности и созиданию. Это приложимо и к советскому периоду в истории русской культуры. Нельзя согласиться с мыслью, что советская культура свелась лишь к обеспечению системы и иерархии ценностей тоталитарного общества. Да, «понимание человека в культуре советского общества складывалось на основе философии “титанизма”. Это означало, что автономной личности в этой культуре нет. А есть лишь могучий коллектив – титан, который может все, которому подчиняются все… На таком основании в иерархии ценностей советской культуры создается институт героев» [2. С.296-297]. Но, не идеализируя реалий советской культуры, следует все же отметить, что наблюдалось не только это. Именно противоречивость существовавших внутри советской культуры традиций привела в итоге к застою.

Качественное своеобразие Традиции русской культуры заключается в том, что в ней нет и не может быть противопоставления и обособления религиозного и светского начал; она либо есть, либо ее нет, и никакие, даже самые блестящие традиции, не заменят ее отсутствие. Традиция русской культуры жива. Это единая, неизменная и целостная Традиция добра, духовности и созидания, или «великая борьба вечности с временем, великое противление разрушительной власти времени» [1. С.249].

Можно привести множество литературных произведений, в которых раскрывается качественное своеобразие Традиции русской культуры. «Ключи Марии» Сергея Есенина – один из самых выразительных примеров. В этой небольшой статье, написанной поэтом в сентябре 1918 года, речь идет о русском бытовом орнаменте:

«Самою первою и главною отраслью нашего искусства с тех пор, как мы начинаем себя помнить, был и есть орнамент… Весь абрис хозяйственно-бытовой жизни свидетельствует нам о том, что он был, остался и живет тем самым прекрасным полотенцем, изображающим через шелк и канву то символическое древо, которое означает “семью”…

Все наши коньки на крышах, петухи на ставнях, голуби на князьке крыльца, цветы на постельном и тельном белье вместе с полотенцами носят не простой характер узорочья, это великая значная эпопея исходу мира и назначению человека.

Конь как в греческой, египетской, римской, так и в русской мифологии есть знак устремления, но только один русский мужик догадался посадить его себе на крышу, уподобляя свою хату под ним колеснице. Ни Запад, ни Восток, взятый вместе с Египтом, выдумать этого не могли, хотя бы тысячу раз повторили себя своей культурой обратно. Это чистая черта Скифии с мистерией вечного кочевья. “Я еду к тебе, в твои лона и пастбища” – говорит наш мужик, запрокидывая голову конька в небо. Такое отношение к вечности как к родительскому очагу (курсив наш – Л.К.) проглядывает и в символе нашего петуха на ставнях.

Известно, что петух встает вместе с солнцем, он вечный вестник его восхода, и крестьянин не напрасно посадил его на ставню, здесь скрыт глубокий смысл его отношения и восприятия солнца. Он говорит всем проходящим мимо его избы через этот символ, что “здесь живет человек, исполняющий долг жизни по солнцу. Как солнце рано встает и лучами-щупальцами влагает в поры земли тепло, так и я, пахарь, встаю вместе с ним опускать в эти отепленные поры зерна труда моего. В этом благословение моей жизни, от этих зерен я сыт и этот на ставне петух, который стоит стражем у моего окна и каждое утро плеском крыл и пением встречая выкатившееся из-за горы лицо солнца, будит своего хозяина”.

Голубь на князьке крыльца есть знак осенения кротостью. Это слово пахаря входящему. “Кротость веет над домом моим, кто бы ты ни был, войди, я рад тебе”. Вырезав этого голубя над крыльцом, пахарь значением его предупредил и сердце входящего. И изображается голубь с распростертыми крыльями. Размахивая крыльями, он как бы хочет влететь в душу того, кто опустил свою стопу на ступень храма-избы, совершая литургию миру и человеку…

Мы заставили жить и молиться вокруг себя почти все предметы. Вглядитесь в цветочное узорочье наших крестьянских простынь и наволочек. Здесь с какой-то торжественностью музыки переплетаются кресты, цветы и ветви. Древо на полотенце – значение нам уже известное, оно не на чем не вышивается, кроме полотенца, и опять-таки мы должны указать, что в этом скрыт весьма и весьма глубокий смысл.

Древо – жизнь. Каждое утро, встав ото сна, мы омываем лицо свое водою. Вода есть символ очищения и крещения во имя нового дня. Вытирая лицо свое о холст с изображением древа, наш народ немо говорит о том, что он не забыл тайну древних отцов втираться листвою, что он помнит себя семенем Надмирного Древа, и, прибегая под покров ветвей его, окунаясь лицом в полотенце, он как бы хочет отпечатать на щеках своих хоть малую ветвь его, чтоб, подобно древу, он мог осыпать с себя шишки слов и дум и струить от ветвей-рук тень-добродетель…

Таким образом, разобрав весь, казалось бы, внешне непривлекательный обиход, мы наталкиваемся на весьма сложную и весьма глубокую орнаментальную эпопею с чудесным переплетением духа и знаков. И “отселе”, выражаясь пушкинским языком, нам видно “потоков рожденье”» [8. С. 190-192].

В представленных выше замечательных строках поэта содержится не только «слепок» народного соборного сознания, его представление о всеединстве и «узловой завязи» с миром. «Ключи Марии» являются ключами к самой Традиции русской культуры. Сегодня этими ключами владеют уже немногие, и проблема культурной идентификации личности заключается, прежде всего, в том, чтобы этими ключами овладел каждый человек русской культуры, чтобы он научился прочитывать символы ее Традиции, видеть их глубокий смысл и чтобы, в соответствие с заветами Сергия Радонежского, труд человека стал его важнейшей, неизменимой молитвой.

Говоря о глубинных истоках Традиции русской культуры, следует подчеркнуть, что они восходят к заре становления рода человеческого, к тому времени, когда все народы Земли имели общую культуру и верования. Эта древняя культура сохранилась в Русской Северной Традиции:

«Мы члены русского рода. И род сей жив и продолжается и сохраняет Обычай (Традицию).

Слово Традиция есть отголосок присловья, древнего и теперь забытого: “то – Родице”. И вот что значит присловье. Родица – душа Рода. Его незримая покровительница Белая Дева. Ангел-хранитель Рода… Так вот, любое следование канону:

– памятование преданий;

– постижение мудрости, выверенной тысячелетиями;

– почитание предков…

Это приношение Родице. То Родице угодно, благословенно, – судили предки. И отголосок их слов сохранился в этом, как будто иностранном, слове Традиция» [7. С.3].

Север – это всегда вечность, дух, полнота, свет, единство и чистота. Следовательно, идентификация личности в духе Русской Северной Традиции – это ее самоутверждение в светлой мысли, живом слове и добром деле. Приношение Родице солнечно светлой мысли как соли земли русской, живого слова, идущего от любящего сердца и рождающего миры, прави доброго дела как веления совести – все это и составляет, на наш взгляд, самоидентификацию личности в сущностных определениях Традиции русской культуры.

Литература

Бердяев Н.А. Философия неравенства. М., 1990.
Березовская Л.Г., Берлякова Н.П. История русской культуры: Учеб. для студ. высш. учеб. заведений: В 2 ч. Ч.2. М., 2002.
Генон Р. Очерки о традиции и метафизике. http://trditionallib. narod. ru
Зеньковский В.В. История русской философии. Т.1. Ч.2. Л., 1991.
Ильин И.А. Собрание сочинений: В 10 т. Т.1. М., 1993.
Калашников М., Кугушев С. Спецназ Всевышнего: книга-расследование. М., 2006.
Логинов Д.В. Исконный триглав / Альманах. М., 2005.
Цит. по: Панов Е.Д. Смысл жизни и истории с позиции эзотерики. М., 2001.
Сушков Б.Ф. Русская культура: новый курс. М., 1996.
Традиция и русская цивилизация. М., 2006.
Юнг К.Г. О психологии восточных религий и философий. М., 1994.

Материал представляет краткое изложение статьи Л.А. Кленова, опубликованной в книге «Воспитание духовности: Ценностные основы идентичности личности: Материалы Всерос. науч.-практ. конф., 19-20 декабря 2007 г. – Екатеринбург: ГОУ ВПО «Рос. гос. проф.-пед. ун-т», 2007. С. 48-56.