© Егор Александров, 9 сентября 2015

На выходные я часто езжу в горы – в забытые богом деревеньки Урала. Останавливаюсь у стариков, которые ещё живы. В одной из таких деревень случился разговор с француженкой (родом, кстати, из венедов). Долго говорили, рассуждали на тему, что людей тянет в деревню? Попросила изложить свою точку зрения письменно. Вот для неё и писал. Старался как можно проще, чтоб понятно было иностранке. И, главное, чтоб мысли стариков изложить в той лексической форме, как они сказывали. Потом когда сам прочитал, показалось, что написанное не одной только венедской деве будет интересно, но и вам, дорогие читатели сайта Института богословия РСТ СВА.

Покровка[1] – заброшенная уральская деревня. Она умерла, но осталась жить в новом качестве. Явление редкое, но не единственное для России нынешней. Живой деревня осталась, потому что в неё вернулись. Сначала вернулся дед. Он родился в ней. Подошла пенсия, выросли дети. И он вернулся, не захотел жить в городе. Потом переехала жена. Вспомнили родительский способ жизни на земле. Вспоминать было просто, навыки ещё не забыли. Трудиться надо, не лениться и всё приложится. Отремонтировали родительский дом. Завели скотину – коровы, овцы, козы, лошадь, собака, кошки, как без них.

Дед устроился  в лесничество, появилась небольшая зарплата. Лесничество в соседней деревне, до неё нет дорог, только на лошади или пешком двадцать километров. Так и ездил много лет, пока сил хватало.

Дети и внуки в гости ездили, помогали большие дела делать, сено косить, за скотиной помогать убираться, дрова возить и рубить. С собой обратно брали продукты в город. И из города в деревню везли  продукты: мука, соль, сахар, крупа. Их не вырастишь в суровом лесу, и поменяться не с кем. Раньше можно было обменять или у соседа, или в соседней деревне поискать, а то и на ярмарку съездить километров за сто, своё продать, нужного себе купить. Густо люди в те времена жили. От деревни до деревни расстояние дневного пешего перехода было. Территория вокруг людям пропитание давала. Умели люди на земле жить. Знали, как себя прокормить и детям оставить. Понимали они, что не на земле отцов живут, а на земле детей своих. Относились к земле как к детям своим. И себя детьми считали. Матушкой её звали.

Почему дед вернулся? В городе был дом, рядом магазины, почта, электричество, связь. В деревне этого нет. Холодильника нет, электричества нет, всё руками делать приходиться, без электроприборов. Даже свет вечером не включишь, только лампа на керосине.

Почему дед вернулся? Место очень красивое. Суровое. Предками нашими древними обжитое. Покосы, родники, дороги, мост деревянный через реку, всё это общиной делалось.

Тогда большая жизнь в деревне была.

А ныне – кто придёт к деду душу деревни сохранить?

Суровые времена в России долго длятся, в России ничего быстро не делается. Много народу отреклось от деревенской души. В городе проще. Простота губит и тело, и душу, и гаснет в теле дух, и нет больше сил жить в городе. Дух бессмертен – или жизнь, или смерть телу. Дед выбрал жизнь. Жизнь в городе – это смерть, сначала умирает душа, медленно и мучительно, депрессией сейчас это называют, потом разрушается тело.  Жизнь в деревне – это труд. Труд в городе тоже смерть, труд без радости и удовольствия – это смерть души. Труд в деревне – это жизнь души, через неё тело сохраняется в здравии и дух радуется гармонии, а это дорога к Богу. Родители деда с Богом жили и дед живёт.

Что будет? Одному Богу известно. Жить надо. Тяжело деду одному в деревне, нет соседей, нет общины. Нет силы у деревни той, которая была, когда много народу жило в деревне. Ждёт деревня, ждёт дедом (через деда) добрых людей, тружеников. Не умерла деревня, дедом жива.

О деревне той молва пошла. Красота, тишина, благодать. Суровый край, но тянутся люди к забытому. Что забыли? Что вспомнить хотят? Запах и вкус рая здесь остался? Что ищет человек? Покоя? Какой покой ему нужен?

Поехали люди в деревню. Разный люд. Кто за счастьем. Кто от себя бежит, место, чем дальше, тем лучше для них. Кто разных книг начитался… Радуется дед и не радуется. Не весь народец тот, какой раньше был. Трудно общий язык деду с ними найти. Хотят они пользоваться готовым, что деревня за века накопила, не хотят и не умеют своим трудом множить благодать. Печалится дед. Хватит ли  сил у деревни выдержать и это испытание?

Есть ли шанс у нее возродиться? Какая новая жизнь у деревни будет? Одному Богу известно. Старое не вернуть. Новое с трудом нащупывается.

Какая жизнь в деревне была? Дед помнит. Дед знает. Дед сам – цивилизация, для жителя города не понятная. Но все мы родом из деревни, не из конкретной деревни, а ДЕРЕВНИ как общее явление, деревни вообще, как сказали бы философы. Помнит душа человеческая образ жизни деревенской. Только образ не всплывает в памяти конкретными событиями, не проявляется мыслями, не чувствуется. Мучается человек, ищет, где правда, ищет истину. Сердце, если слышит человек сердце своё,  ведёт к природе, к Природе-Матушке. Но не дикий зверь человек, общение человеку нужно. Душа ищет родную душу. А где родная душа? В деревне она. Душа-Деревня она. Все мы родом оттуда.

И приезжают люди в деревню, но не все знают язык её души. Пытаются с ней на своём языке говорить. А она с ними – на своём, на языке истины. Нет понимания, нет согласия. Грустит дед, он знает этот язык, он чувствует тихий шепот родной деревни, светит она ему в душу. Как молния освещает местность, так и истина проявляется из тьмы невежества в разговоре на одном языке. Так и возникает диалог человека с природой, с самим собой, с Богом.

Вера в Бога Единого, в Троичности, в нераздельности и неслиянности Отца, Сына, Духа Святого, нам явленная, деду от родителей досталась. Верит дед. Родной ему этот язык, язык общения с Богом, с природой, с человеком другим, с самим собой, через веру Христову. И Душа-Деревня на этом языке говорит. Не говорит она с людьми на языке суеты, лени и праздности, она истину знает. Пустое это, что зря говорить.

Раньше-то как было? Семьями жили, большими семьями, много детей было. В семье и растили детей, воспитывали, не сколько нравоучениями, сколько примером своим, каждодневным трудом по хозяйству своему. За пять-семь лет ребёнок впитывал весь уклад жизни деревенской, он его запоминал естественно, без  затруднений. Впечатывался добрый образ жизни в него на всю жизнь. Так воспроизводился человек, умеющий жить от природы и с природой. Это и было основой многотысячелетней цивилизации человека-труженника, пахаря.

И семьи не жили обособленно, как ячейки какие-то. Тянулись семьи друг ко другу, рядышком селились. Так деревни рождались, так общность образовывалась. Купа.

Жить  с соседями и в деревни тоже непросто. Интересы бывают разные. Правила нужны, не придуманными по своему произволу, а от истины они должны быть.

“А где истина?”- спрашивает дед. В Боге. От Бога правила идут, а не наоборот. Не делай другому того, чего сам не хочешь получить. Поступай по отношению к другому так, как сам  желаешь, чтобы по отношению к тебе поступали. Люби ближнего, как самого себя. Он же – это ты. А ты и он – одно целое, в Духе. Простые заповеди, но жить по ним нелегко отдельному человеку, поддержка нужна. Деревня и община помогала не заблудиться, не оступиться, не опуститься. Слово общины, слово деревни весомо было. Слово и душа –одной природы. Так и у деревни душа росла и крепла. Так и у Покровки душа крепкая. До сих пор жива она, и красива она, и тянутся к ней люди. И дед жив пока.

Деревня не на луне стояла, с остальным миром связана была многими нитями. Деревня давно на земле стоит, никто не знает, когда она началась. Очень давно стоит, очень. Раньше, до прихода на Урал горнозаводчиков, деревня почти всё себе сама делала. Продукты, одежду, обувь. Дед до сих пор помнит, как он из грубого волокна конопли штаны носил, промежность натирал. Лён в горах не вызревал. Овчина, лапти, валенки, всё сами делали и для себя и на продажу, или обмен. Домашняя утварь: тарелки, ложки, вёдра, глиняные горшки и многое другое делали сами. У кого-то лучше получалось одно, а у другого – иное. Вот и обмен, вот и общение по делу. Бизнесом сейчас это называют. Раньше смекалкой это называли. Цели только разные. Мера тут нужна, без меры сейчас люди бизнес ведут, цели не знают, или не хотят знать. Соперничество, конкуренция не здоровая сейчас, без меры, без смысла. Дед с большой смекалкой живёт, традиции быта чтит, и новое с умом перенимает. Старенький трактор у него теперь, внук на нём косит и возит. Легче деду стало, силы с каждым годом уходят. Может внук в деревне останется, прирастёт, корни пустит. Надеется дед. Но внук в городе рос, не всё ему по душе.

Налобные светодиодные фонарики на батарейках в ходу у них, по темну во двор выходить удобно. Электричества нет и не надо, говорят,  за него платить ведь надо будет. За тепло платить то же не надо. Дрова сам пилит, возит, колет. Налогов практически нет, не с чего брать.

Горное дело на Урале с приходом Московии сильно развиваться стало, новые материалы для выплавки стали нужны были. Руда и древесный уголь – основа доменной выплавки.

Леса вокруг деревни богатые стояли, появились заказы на древесный уголь. Стали деревенские строить печи для приготовления угля из древесины. У деда дед имел такую печь и делянку с лесом. Рубили лес, жгли уголь, возили на завод, продавали, появились деньги, появились соблазны, захотелось больше и завертелась современная жизнь. Работа, деньги, товары, работа, деньги, удовольствия. Леса живого не осталось, много порубили в угоду горного дела, своего и  чужого богатства.

Молодёжь быстро почувствовала вкус праздника. Конфликты стали в деревне возникать, старшее поколение твёрдо стояло на традиционном укладе – жить от земли. Новое поколение к новым заработкам тянулось. Земля на второй план уходить стала. Заболела деревня потреблением и накоплением. Но эта болезнь деревни, по сравнению с болезнью крупных поселений и городов, безобидным насморком была. Земля рядом, старики живы, а заводы, сёла и города далеко. Повезло деревне, устояла она, приспособилась, вместила новую жизнь. Хватило душевного здоровья и здравомыслия.

Переварила достижения тогдашней промышленной революции, которая с Западных стран пошла и манеры жизни своей демонстрировала.

Западным странам промышленное производство и новые технологии нужны очень были. Тогда мир делили они на колонии. А чтобы малой численностью войск удерживать в повиновении большие территории с огромным населением требовалось превосходство в техники и технологиях. Удалось западным странам достичь этих целей. Фабрики по пошиву обмундирования, предприятия по производству стрелкового оружия, судоверфи. Впереди планеты всей были они. И подчинили остальной мир, и сделали колонии, и сами стали метрополиями. Породили порядок во взаимоотношениях людей не человеческий, не Христианский.

Но деревня далеко от этой суеты, горами прикрыта, лесными дебрями окружена, бездорожьем обеспечена, летом особенно, мало начальства, мало постороннего праздного люда в деревне. Крепка вера в Бога и традиции сильны.

Заболела Россия ещё до Петра Великого, церковный раскол произошёл.

Сильно тот раскол по сердцам и душам ударил: не хотели многие богослужение по греческому образцу вести. Вспыхнула в сердцах людей ненависть, вплоть до смертоубийства доходило.

Потом и Пётр I явился, на Запад поехал перенимать новые достижения. Много полезного привёз и много вредного. Сломал прежнюю систему правления государством. Создал новую. На Западный манер внедрил в элиту общества табакокурение, алкоголь, блуд телесный и душевный, упразднил церковное патриаршество. Оторвал Пётр I элиту от народа, разорвал родовую связь в жизнеустройстве государства, единство народа и лучших представителей его. Элитой их сейчас называют. Переродилась она, забыла корни, забыла Бога. И понеслась по Руси свистопляска, много бед произошло в духовной жизни, много потерь. До сих пор такая история продолжается.

Но деревня далеко, только через несколько веков дошла до Покровки и эта зараза. На глазах родителей деда это начиналось. По рассказам своего деда и отца знает дед об этом горе. Начало смерти деревни. Что устоит в испытании? Что останется в основании? Что сохранится нетленным?

Душа осталась у деревни, до сих пор жива она, любовь в ней сохранилась, ничего более не осталось. Ничего. Только Душа-Деревня. Она и есть любовь. Спасибо предкам, спасибо Богу.

Что тянет горожанина в деревню? Смутное чувство опасности погибели души. Не может современный человек сказать это простыми словами, потерял язык, забыл его. Суета городская не даёт очнуться. Вот и творят в деревне приезжие непотребное. Себе вредят прежде всего. Сурова деревня к таким. Но нет у неё ненависти к ним. Знает Душа-Деревня о единстве всего со всем. Ты и я одной крови, одной природы, от одного Духа Единаго. Чувствует это дед, смотрит на приезжих. Рад помочь им  тихий голос деревни услышать, но не спрашивают они не о чём, глухи они.

Слышит дед тихий голос Бога: «Сын мой, дочь моя,  я здесь рядом, прииди ко мне, я жду тебя. Свобода есть у тебя прийти ко мне».

Тяжело деду, он и есть деревня. И болезни подступают и поговорить не с кем.

Построили горнозаводчики узкоколейную железную дорогу через горы и лес, грузы между заводами возить и металл в Москву и Европу продавать. В двенадцати километрах от Покровки прошла она. Ушла часть населения на неё работать. И дед на ней поработал, пока её не закрыли. Опять по деревне цивилизация ударила, свои законы принесла, люди за зарплату работать учились. От свободы жить или умереть по собственной воли отказались, от земли оторвались.

На себе дед это прочувствовал, несвободу добровольную эту, рабство современное. Поэтому в деревню и вернулся. Решил он для себя вопрос со смертью. Бог даст её, дед примет. Добрую смерть заслужить надо. Молитва есть: «Господи убереги меня от смерти мучительной, долгой и унизительной». Страха нет. Надежда осталась. Как Бог положит, так и будет. Смирение. Смотрит дед внутрь себя, в душу свою, есть о чём подумать, есть о чём покаяться. Не с кем поговорить об этом, сокровенном, только с Богом. Молится дед по утрам. И силу жить от Бога получает, не всё на земле сделал. Не передал деревню в добрые руки. Жить дальше придётся. Как жить? Сколько ждать? Неисповедимы пути Господни.

Живёт дед в деревне, как часовой на посту. Но нет смены. Много народу соблазнилась плодами цивилизации современной, культуру отцов и дедов забыли, честным трудом жить не хотят, всё пытаются за счёт других пожить. Хитрость и коварство в ходу сейчас, гордятся даже этим. В культ превращают. Чтобы этот срам прикрыть новомодными идеями  пользуются, научную и философскую мысль профанируют.

Смотрит дед в каждого приезжего, смотрит в душу, вдруг смена пришла. Не созрел ещё народ для жизни безмятежной.

Иностранцы стали в деревню приезжать. Им то, что надо? Но все ведь люди, и они то же. Ищут они. Что ищут? Новых колоний, новых рабов, новых земель? Или …. Полюбил дед француженку одну, как дочь, не умерла у неё душа, глаза живые, светятся. Бог всех любит, не делит и не сортирует. Приезжает она в деревню, дышит запахом рая, чуткий нос у неё. Дитя своё сюда возит. Быстро ребёнок румяным становится, хотя нет привычных  городских условий. Дети, как пластилин, быстро форму окружающего мира принимают, пока не подрастут. Вырастут и соблазны увлекут их души, как ветер листья носит. Забудут вкус рая. И об этом дед знает.

Знает дед, что пока душа живая, любовь в ней теплится и притягивается она, как магнитом к деревне, к Душе-Деревне. Одной природы они. Подобное тянется к подобному. Не все же на Земле душою умерли, Спаситель наш Христос вочеловечился для спасения мира нашего, и спас его. Верит этому дед, и жив этим.

Беда в деревню пришла. Власть советская свои правила жизни жёстко насаждать стала. Всеми силами людей от Бога оторвать старалась. По новой моде жить учила, без царя в голове и в государстве, без Бога в душе. Страшный удар деревня получила. Практически всю молодёжь от Бога увела, и земля им неинтересна стала. Зашаталась деревня, детей ведь отняли. Нет будущего у Души-Деревни. Плакали старики, которые крепко на земле стояли. Знает дед это от родителей своих. Многие соблазнились новым устройством. Обмана много было, подлости и предательства. Беда одна не ходит.

Фашист войной пошёл. Война. Жутко было. Не в плен брать фашист пришел, а всё живое уничтожить, чтобы землю под себя подготовить. Своей земли ему мало, чужой ему надо было. Много добрых мужиков погибло и сгинуло. Бабы одни остались. Матери вместо отцов встали, деревню, как могли, держали. Детей растили в простоте и труде. Вот и дед после войны рос, сам всё это видел. Вспоминать тяжело. Больно. Знает он труд пахаря. Знает тяжкий труд матери. Руки и глаза матери помнит.

Не ожесточилось сердце у деда, нет мести, нет злобы, ненависть душу не гложет. Осталось в сердце место для доброго, для любви, для Бога. Не один дед такой. И деревня живой осталась. Не та уже, конечно, другая, непохожая на прежнею. На чём стояла, чем жила, Бог только знает. Дед считает, что предки помогали, из оттуда.

Петь деревня перестала. Молчат люди. Песни не поют.

Раньше трудились и песни пели. Птицы песни слушали и сами пели потом. Зверь радовался, природа ликовала, лес грибы и ягоды обильно родил. Скотина плодилась.

Всё у деревни забрали. Детей забрали, песню прервали, Бога запретили. Нет радости. Не родит родной лес грибы и ягоды в обилии том, как прежде. Лес сам сохнуть стал. Нет счастливых людей в деревне. Не знают, не умеют быть счастливыми. Думают, что необходимо для счастья всё то, что есть у других. Своим трудом нажить не могут, пытаются силой и обманом у других отнять. Сейчас это просто стало, система в мире существует по отъёму всего у всех. Другое понимание мира у людей стало. Паразитизм процветает.  Это конец миру сему.

Всё у деревни забрали, ничего не оставили. Так почему народ в деревню тянется? НЕ ОСТАЛОСЬ ВЕДЬ НИЧЕГО. Дед там, душа там, любовь там. Нет ничего материального. Есть только детское непосредственное и  счастливое восприятие и принятие всего. Всё это и есть Бог. Это начало новой жизни. Жива Россия будет. Не нашими глазами рассматривать контуры будущего жизнеустройства. Только сердцем. Ведь у него тоже зрение есть. Иное. Грядёт.

Поделиться с друзьями в соцсетях: