© Дмитрий Логинов, 9 мая 2016

Из Америки в Россию неблизок путь и не прост. Особенно для небогатого человека. Тем паче в двадцатые годы позапрошлого — девятнадцатого — столетия. И все же великий американский писатель Эдгар Алан По (1809-1849) это путешествие совершил.

В Европе его интересовала и другая православная страна – Греция, которая боролась тогда против турок. Но в автобиографии По больше говорит о своем пребывании в России, в Санкт-Петербурге.

Хотя и здесь не особенно многословен. Лишь констатирует беглые впечатления от русской столицы, а также малоприятный факт: перебрал в одном из питерских кабаков, буянил, был арестован… и вызволять американского писателя из кутузки пришлось господину Миддлтону, тогдашнему консулу США в России.

Сегодня западные литературоведы предпочитают рассматривать этот эпизод как выдумку По. Ревнуют, что ли, к России?

Зачем человеку так о себе выдумывать: перепил – дебош – прихватили? Как-то не похоже на приукрашивание. Уж если бы такому, как он, поэту заблажилось выдумать себе путешествие к русским – обставил бы занимательней.

Да только не заблажилось бы. Ведь Мастер почитал воображение инструментом священным. Который не подобает применять ради произвольных искажений действительности. Пусть даже вполне невинных. Воображение, учил По, дано человеку свыше для создания образов, помогающих постигать истину.

Поэтому в описании собственной жизни у него не встречается эпизодов, которые позволяли бы заподозрить фантазию. Все – за исключением упомянутого выше – документированы независимыми от По источниками.

Но и сомнения в подлинности упомянутого не имеют серьезных оснований. Единственный аргумент у тех, кто не верит в посещение американским гением Питера: не сохранилась до настоящего времени официальная запись, как вызволял его консул Миддлтон.

Вопрос: а что, любой эпизод исполнения каждым консулом своих рутинных обязанностей документировали столь тщательно? Да еще и с пометкой «хранить в течение двух веков»?

В России скептиков на тему визита в ее столицу По меньше. Питерский поэт начала прошлого века Владимир Пяст, например, был уверен: Эдгар в Петербурге был. А до него допускал это и столь знаменитый петербуржец, как Федор Достоевский, о повестях и рассказах По высказавшийся так: «Его произведения, написанные с большим талантом, нельзя прямо причислить к фантастическим, как, например, сказки Гофмана; если По и фантастичен, то, так сказать, внешним образом. Если у него и есть фантастичность, то… какая-то материальная»!

Однако читатель уже, наверное, задается вопросом: хорошо, допустим, Эдгар и вправду был в Питере, но зачем об этом на сайте Института богословия Русской Северной Традиции – какое отношение факт этот имеет к его тематике?

Ответ будет очевиден из нижесказанного. Имеется отношение – и к преданию Русской Северной Традиции, и к ее богословию.

О ПОЛЯРНОМ ВОДОВОРОТЕ

У Эдгара По есть рассказ, озаглавленный «Рукопись, найденная в бутылке». Возможно, это одно из лучших произведений гения. Если не лучшее вообще. С удовольствием цитирую ниже заключительную часть этого рассказа. И предлагаю обратить внимание также на ПОСЛЕСЛОВИЕ, какое посчитал Мастер должным сделать.

«В непосредственной близости от корабля царит непроглядный мрак вечной ночи и хаос беспенных волн, но примерно в одной лиге по обе стороны от нас виднеются там и сям смутные силуэты огромных ледяных глыб, которые, словно бастионы мирозданья, возносят в пустое безотрадное небо свои необозримые вершины.

Как я и думал, корабль попал в течение, если это наименование может дать хоть какое-то понятие о бешеном грозном потоке, который, с неистовым ревом прорываясь сквозь белое ледяное ущелье, стремительно катится к югу.

Постигнуть весь ужас моих ощущений, пожалуй, совершенно невозможно; однако страстное желание проникнуть в тайны этого чудовищного края превосходит даже мое отчаяние и способно примирить меня с самым ужасным концом. Мы, без сомнения, быстро приближаемся к какому-то ошеломляющему открытию, к разгадке некоей тайны, которой ни с кем не сможем поделиться, ибо заплатим за нее своею жизнью. Быть может, это течение ведет нас прямо к Южному полюсу. Следует признать, что многое свидетельствует в пользу этого предположения, на первый взгляд, по-видимому, столь невероятного.

Матросы беспокойным, неверным шагом с тревогою бродят по палубе, но на лицах их написана скорее трепетная надежда, нежели безразличие отчаяния. Между тем ветер все еще дует нам в корму, а так как мы несем слишком много парусов, корабль по временам прямо-таки взмывает в воздух! Внезапно — о беспредельный чудовищный ужас! — справа и слева от нас льды расступаются, и мы с головокружительной скоростью начинаем описывать концентрические круги вдоль краев колоссального амфитеатра, гребни стен которого теряются в непроглядной дали. Однако для размышлений об ожидающей меня участи остается теперь слишком мало времени! Круги быстро сокращаются — мы стремглав ныряем в самую пасть водоворота, и среди неистового рева, грохота и воя океана и бури наш корабль вздрагивает и — о боже! — низвергается в бездну!

Примечание Эдгара По: «Мой рассказ «Рукопись, найденная в бутылке» был впервые опубликован в 1831 году. И лишь много лет спустя я познакомился с картами Меркатора, на которых океан представлен в виде четырех потоков, устремляющихся в (северный) Полярный залив, где его должны поглотить недра земли».

На карте Меркатора (шестнадцатый век), о которой говорит По, есть надпись: «Океан между этими островами врывается четырьмя проливами, по которым постоянно устремляется к Северному полюсу и там поглощается во чреве земли».

Понятно, что в шестнадцатом веке океан уже давно как никуда не врывался. Что стало бы в сердцевине ледовитого океана если бы туда постоянно устремлялись воды более теплых широт с четырех сторон? Едва ли бы смогла существовать там тогда километровой толщины полярная шапка.

Однако во времена много, много более ранние так и было. И океан врывался по четырем проливам что разделяли четыре острова крестообразно располагавшиеся вкруг полюса. И ледового покрова не было ни над полюсом (где простиралось округлое море внутреннее) ни на земле островов (разве только на некоторых вовне обращенных участках их).

Процитирую из книги Кирилла Фатьянова «Предание о гиперборее»: «Воды внутреннего моря Арктиды получили доступ в лабиринт глубинных пещер литосферы, которая представляет собой, по сути, кристалл – закономерно чередующиеся уплотнения и пустоты. Убыль воды в море внутреннем восполняема была за счет океана, окружающего Арктиду. Четыре мощных водных потока крестообразно пролегли от побережья Арктиды к разверзшейся на Полюсе бездне. Так этот континент обрел неповторимую форму, запечатленную картами Меркатора.

Прогретые подземным огнем, воды находили выход в тропических областях Планеты. Там происходило интенсивное испарение, тучи выпадали снегом на полюсах и снег прессовался в лед. Однако теперь этот лед не успевал разрастаться до угрожающего размера. Теплые океанические потоки равномерно смывали его во внутреннее море Арктиды. Из коего — через Великий Водоворот — воды проходили полостями земной коры, и так завершался цикл.

Книга Бытия содержит формулу: “Да будет твердь посреди воды и да отделяет она воду от воды. И создал Бог твердь; и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью” (1:6-7). Это очень древний реликт. Именно разделение акваторий на надземные и подземные, сообщающиеся между собой, и сотворяет стабильность “неба и земли”, полагающую Начало мира незыблемого. (“Твердь” литосферная могла быть потом отождествлена с Твердью Небесной, что и предоставило атеистам простор насмешничать по поводу долженствующих быть дырочек в небосводе, чтобы из них проливался дождь.)»

Какая сила проложила четыре крестообразных пролива? Чем угрожает разрастание полярной ледовой шапки стабильности «неба и земли»? Почему великий водоворот севера перестал действовать? – Ответ на эти вопросы вы можете найти в процитированной книге Кирилла Фатьянова. Или в нашей с Ладой Виольевой книге «Планетарный миф», которая в прошлом году в очередной раз была переиздана. Приведу отрывок из нее тоже: «Воды этого моря не знали никогда бурь, но суда, попавшие в него, ожидала верная смерть. Воды Гиперборейского внутреннего моря пребывали в постоянном вращении: в его центре, географически совпадающем точно с Полюсом, располагалась гигантская впадина земной коры, по глубине превышающая современную Марианскую. Через эту грандиозную яму, кажущуюся бездной, воды проливов из океана втягивались воронкой в земные недра, где прогревались, вбирая в себя жар магмы ядра, и затем, пройдя по лабиринтам подземных морей-пещер, снова выходили сквозь устья подводных гротов на поверхность Планеты».

О ЕДИНОМ ДУХЕ

Выше мы видели поразительное совпадение сюжета одного из рассказов Эдгара с преданием Русской Северной Традиции. Но есть и совпадение, поражающее, пожалуй что, еще более. И в данном случае речь идет о богословии Русской Северной Традиции. А также, соответственно, философском, а не художественном, творчестве Эдгара По.

А именно – про его трактат «Эврика». Которому Эдгар дал подзаголовок «Опыт о Вещественной и Духовной Вселенной». Текст этот был недоступен отечественному читателю в советские времена ни в оригинале, ни в переводе. И даже сейчас он столь редок, что разыскать его было весьма непросто. И все же это получилось у Ирины Чутчиковой, академика СВА, сотрудницы нашего института, за что я ей очень благодарен. Цитирую ниже из последней главы книги Эдгара По «Эврика»:

«…Итак, я повторяю, попытаемся понять, что конечный шар шаров мгновенно исчезнет, и что Бог останется всем во всем.

Но должны ли мы здесь остановиться? Нет. Во Всемирном сцеплении и растворении могут возникнуть, как это легко нам понять, некие новые и быть может совершенно отличествующие ряды условий — другое мироздание и излучение, возвращающееся само в себя другое действие и противодействие Божественной Воли. Ведя наше воображение этим всепревозмогающим законом законов, законом периодичности, не оправданы ли мы, на самом деле, не вполне ли мы оправданы, допуская верование — скажем лучше, услаждаясь надеждой, что поступательные развития, которые мы здесь дерзали созерцать, будут возобновляться и впредь, и впредь, и впредь; что новая Вселенная возрастет в бытие и потом погрузится в ничто, с новым биением Божеского Сердца?

И теперь — это Божеское Сердце — что есть оно? Оно наше собственное.

Да не отпугнет лишь кажущаяся непочтительность этой мысли наши души от того холодного пользования сознанием — от того глубокого спокойствия самовзгляда внутрь, — через который мы только и можем надеяться достичь присутствия этой самой возвышенной из истин и неспеша взглянуть ей прямо в лицо.

Явления, от которых наши заключения должны здесь зависеть, суть лишь духовные тени, но тем не менее вполне существенные.

Мы бродим среди участей нашего существования в мире, окруженные смутными, но всегда присутствующими Воспоминаниями Участи более обширной, очень отдаленной в давно прошедшем времени и бесконечно грозной.

Мы изживаем Юность, особливо посещаемую такими снами; но никогда не принимаем их ошибочно за сны. Мы знаем их как Воспоминание. В продолжение нашей Юности различие слишком четко, чтобы обманывать нас хоть на одно мгновенье.

Пока эта Юность длится, ощущение, что мы существуем, есть самое естественное из всех ощущений. Мы понимаем его целиком. Чтобы было когда-нибудь время, когда мы не существовали — или чтобы это могло так случиться, что мы не существовали никогда вовсе, — это суть, воистину, такие соображения, которые в течение этой Юности мы находим трудным понять. Почему бы мы не существовали, это, до поры нашей Возмужалости, из всех вопросов наиболее лишенный ответа. Существование, самосуществование, существование от всего Времени и до всей Вечности кажется, до поры Возмужалости, правильным и бесспорным состоянием — кажется, потому что есть.

Но вот приходить пора, когда условный Мировой Разум пробуждает нас от истины нашего сна. Сомнение, Удивление, и Непостижимость прибывают в один и тот же миг. Они говорят: «Вы живете, а было время, когда вы не жили. Вы были созданы. Существует Разум больший, чем ваш собственный; и лишь через этот Разум вы живете живя». Мы стараемся это понять, делаем усилие, и не можем — не можем, потому что это, будучи неверно, тем самым, по необходимости, непостижимо.

Нет мыслящего существа, которое живет и которое, в какой-нибудь лучезарный миг своей мыслительной жизни, не чувствовало себя среди зыбей напрасных стараний понять или поверить, что существует что-нибудь большее, чем его собственная душа. Крайняя невозможность души кого бы то ни было почувствовать себя низшей сравнительно с другой, напряженная завладевающая неудовлетворенность и мятеж при этой мысли, — это все, вместе с всепревозмогающими тяготениями к совершенству, суть лишь духовные, совпадающие с вещественными, полные борьбы усилия в направлении к первичному Единству; они, для моего ума по крайней мере, суть некоторого рода доказательство, весьма превышающее то, что Человек называет доказательством, — доказательство того, что ни одна душа не ниже другой, что ничего нет и не может быть выше какой-либо души — что каждая душа есть, частично, ее собственный Бог, ее собственный Создатель — словом, что Бог — вещественный и духовный Бог — ныне существует только в рассеянном Веществе и Духе Вселенной и что воссобирание этого рассеянного Вещества и Духа будет лишь восстановлением части Духовного и Личного Бога.

С этой точки зрения, и только с этой точки зрения, мы понимаем загадки Божеской Несправедливости — Неумолимого Рока. Только с этой точки зрения существование Зла делается постижимым; но еще больше — с этой точки зрения оно делается терпимым. Наши души не возмущаются более на Скорбь, которую мы сами наложили на самих себя, во свершение наших собственных замыслов, с целью — хотя бы с целью пустою — расширить нашу собственную Радость.

Я говорил о Воспоминаниях, что посещают нас во время нашей Юности. Они иногда преследуют нас далее в нашей Возмужалости: принимают постепенно менее и менее неопределенные очертания и время от времени говорят к нам тихими голосами, глаголя:

Была пора в Ночи Времен, когда существовало Существо еще существующее — одно из абсолютно бесконечного числа подобных Существ, что населяют абсолютно бесконечные области абсолютно бесконечного пространства. Не было во власти и не во власти этого Существа — так же, как и не во власти вашей — расширить, действительным увеличением, радость своего Существования; но в точности как это в вашей власти распространить или сосредоточить ваши восторги (причем абсолютное количество счастья остается всегда одним и тем же), так подобная способность принадлежала и принадлежит атому — Божескому Существу, которое, таким образом, проводит свою Вечность в беспрерывном изменении Сосредоточенного Самого Себя и почти Бесконечного Саморассеяния. Что вы называете Вселенная, есть лишь его настоящее распространенное существование. Он ныне чувствует свою жизнь через бесконечность несовершенных восторгов — частичных и перепутанных с пыткой восторгов этих непостижимо многочисленных существ, которые вы именуете его тварями, но которые суть, в действительности, лишь бесконечные обособленности его Самого. Все эти творения — все те, кого вы именуете Одушевленными, так же как и те, за которыми вы отрицаете жизнь лишь потому, что вы не видите ее в действии, — все эти творения имеют, в большей или меньшей степени, способность к наслаждению и пытке, но общий итог их ощущений есть в точности тот объем Счастья, который принадлежит по праву Божескому Существу, когда оно сосредоточено в самом себе. Эти существа все, кроме того, суть, больше или меньше, сознательные Разумы; сознающие, во-первых, некую собственную тождественность; сознающие, во-вторых, слабыми неопределенными проблесками, некую тождественность с Божеским Существом, о котором мы говорим, — некое тождество с Богом. Из двух этих разрядов сознания, вообразите, что первое будет слабеть, последнее делаться сильнее в течении долгой смены веков, которые должны протечь, прежде чем эти мириады личных Разумов сольются — когда блестящие звезды сольются — в Одно. Помыслите, что чувство личного тождества постепенно смешается в общее сознание, что Человек незаметно перестанет чувствовать себя Человеком, достигнет, наконец, той грозно-величественной торжествующей грани времен, когда он признает свое существование как существование Бога. Между тем держите в уме, что все есть Жизнь — Жизнь — Жизнь в Жизни — меньшая в большей, и все в Духе Господнем».

(Эдгар По, Эврика, 1848)

Воистину это так! Эдгар открыл НЕРАЗДЕЛЬНОСТЬ человека и Бога. Точнее – переоткрыл. Человеческого духа и самого Духа – Единого. Об этом испокон учит Русская Северная Традиция. Она тысячелетиями хранит это величайшее духовное сокровище: ведение о Свароге (Есе) и о Едином Духе (о Ерусе). Оно излагается в моем тексте «Учение гипербореев». Цитирую из него:

«В НАЧАЛЕ[1] Единый Дух сознавал идеальное и материальное, Внутреннее и Внешнее как части себя, Единого, — подобно тому, как правая и левая рука представляют части одного тела.

Внешнее и Внутреннее соотносились в Духе примерно так, как соотносятся в сознании память, сохраняющая в себе образы, уже созданные воображением, и воображение, создающее новые образы на основе тех, которые хранит память.

Дух этот непрестанно создавал миры, искусно сопрягая различным образом Внутреннее и Внешнее… Один из способов сопряжения оказался таким, что Дух вдруг сделался сам как бы разъят на Внутреннее и Внешнее, на “я” и мир. Он словно бы превратился весь, очарованный, в собственное свое творение.

Вот это лишь неудачное сопряжение мы только и можем видеть из всего богатства творения. Потому что мы, все, – это распавшийся на бесконечные ипостаси Дух, что некогда был Единым.

Собственно, это распадение иллюзорно, воистину же он продолжает пребывать Единым, подобно тому, как человек во сне может видеть себя вовсе не тем, чем он пребывает воистину. Очарованному неудачным сопряжением кажется, будто бы он представляет собой лишь “я”, а мир внешний, окружающий это “я” – не часть Духа.

Но теплится в нем и смутное осознание ошибочности этого представления. Он чувствует, что разъят, хоть и не в состоянии сознать это чувство. Поэтому его существование горько. Он постоянно перебирает виды разъятия своего – разные миры, времена, эпохи – надеясь отыскать среди них такой, который бы не содержал в себе эту горечь существования.

Этот перебор представляется нескончаемым, но таковым же представляется и сон спящему, пока человек не выспится и не произойдет пробуждение. Очарованности наступит КОНЕЦ и он будет осознанием тождественности НАЧАЛУ».

Сравним речения Христа 19 и 20 из апокрифического Евангелия от Фомы: «Ученики сказали Исусу: Скажи нам, каким будет наш конец. Исус сказал: Открыли ли вы начало, чтобы искать конец? Ибо в месте, где начало, там будет конец. Блажен тот, кто будет стоять в начале: и он познает конец, и он не вкусит смерти. Исус сказал: Блажен тот, кто был до того, как возник.

Об этом же четырежды сказано и в канонической книге Нового завета – в Апокалипсисе. Например: «Аз есмь начало и конец, Первый и Последний» (22:13). Книга «Русская Тайна. Перерождение» (Дмитрий Логинов, М., ИД Альва-Первая, 2006) вся представляет собою, можно сказать, попытку толкования одной этой фразы.

Фраза из Откровения перекликается с учением Русской Северной Традиции: Человек есть искра Сварога. ЕДИНЫЙ ДУХ у человека и Бога. Поэтому и возможно стяжание человеком Духа (что и являет собой, согласно учению св. Серафима саровского, истинную цель христианской жизни).

Подобно этому Бёме писал в «Авроре» (название этой книги означает «Северное сияние»): лжет Моисей, что Бог создал человека из куска глины, ибо воистину «Бог создал человека из ВСЕГО СЕБЯ». А прежде него писал Мейстер Экхарт: «Вижу Святую Троицу и вдруг вижу — я стою посреди Нее»!..

ЗАЧЕМ ЭДГАР ПО ПРИЕЗЖАЛ В РОССИЮ

Итак. Из истин, которые тысячелетиями хранит Русская Северная Традиция, По знал две. Одну, которую содержит ПРЕДАНИЕ РСТ, и еще одну, что представляет собой сердцевину БОГОСЛОВИЯ РСТ.

По пальцам сосчитать мудрецов Земли, в трудах коих прозвучало хоть что-то подобное сим двум истинам! Архиепископ Новгородский Василий Калика[2], носитель кещатых риз; Мейстер Экхарт; едва ли кому известный теперь францисканский монах Николас Линнский; Джон Ди, который, как потом и Эдгар, совершил путешествие в Россию, — вот, пожалуй, и все.

Причем они все – европейцы. Но как часть сведений, хранимых русской эзотерической школой, могла стать известна Эдгару, гражданину Америки, которую отделяет от России простор Атлантики?

В качестве ответа нельзя исключить возможность, что По был посвящен в Русскую Северную Традицию. Или же знаком с посвященными. Ведь русская диаспора в США в его время была не меньше, чем нынешняя.

А то так и многочисленней. Вспомним хоть знаменитый форт Росс – русскую крепость в Калифорнии, основанную в 1812 году. О ней написал одноименный роман известный писатель Андрей Воронов-Оренбургский (кстати: вот еще один питерец, нисколько не сомневающийся, что посещение Эдгаром По его города – исторический факт).

Русская крепость Форт Росс, Калифорния 1812-1841

Возможно, Эдгар По был посвящен в Русскую Северную Традицию, но ему было запрещено говорить об этом. Учителя тех веков не благословляли открытое исповедание. Традиция должна была хранить себя в несоприкосновенности миру до тех времен, как сделается реально возможным воссоединение церкви. Сейчас такие времена наступили, но это тема отдельная.

Но маловероятно, что По имел тайное посвящение. Едва ли бы тогда он писал в рассказе «Рукопись, найденная в бутылке», что великий полярный водоворот был на полюсе южном. Это что касается истины, соответствующей преданию Традиции. А что касается богословия, то богословствование посвященного в РСТ было бы таким же по сути, но отличалось бы более строгой понятийной огранкой.

Поэтому куда вероятней, что это были две вспышки озарения. Инсайт. Интуиция.[3] Так это бы назвали сейчас. А во времена Эдгара сказали бы: он визионер, духовидец. То есть человек, способный говорить с ангелами. Такими были Даниил Андреев, Бёме (ученик Якоба тоже совершил путешествие в Россию), Сведенборг (написавший книгу «Гиперборейский Дедал»).

О своей способности беседовать с ангелами По даже намекает – шутливо – в одном из своих рассказов (нередко люди выбирают именно шутку как инструмент чуть высказать сокровенное). И говорил с По, по-видимому, тот самый северный ангел (см. одноименную статью Лады Виольевой), что и с Якобом Бёме.

Ангелы говорят с людьми скорей образами, нежели словами. Тут можно и не разглядеть, какой полюс именно. Но невозможно проглядеть истину о том, что Бог… не отдельно. Как невозможно и не почувствовать образ России как первоистока ведизма, сокровенного знания. Вот и отправился Эдгар По в столицу великой северной империи. Возможно, поискать учителя и среди людей тоже (как ни прекрасны контакты с ангелами, а человеку свойственно стремиться и к общению с подобными себе).

Не менее вероятно, впрочем, что это было просто паломничество. Санкт-Петербург был построен в землях, что представляют собой окраину древней Бармии. О ней см. книгу «Как Арий Гиперборейский пришел в Край Русский» (Дмитрий Логинов, М., Ридеро, 2016). Бармия была первой землей, на которую было принесено гиперборейское учение о тайнах вселенной.

Поделиться с друзьями в соцсетях: